Европейский правозащитный диалог

Прошедшая 9-10 декабря 2022 года в Берлине конференция «Российское гражданское общество внутри страны и вне ее против войны, за права человека» стала важным этапом дискуссии внутри российского демократического сообщества за пределами России.

На конференции выступили более 30  спикеров: ученых, общественных и культурных деятелей, активистов. На 10 дискуссионных панелях они обсудили текущее положение российского гражданского общества, его цели, задачи и перспективы. Диапазон обсуждавшихся тем, от прав человека до культуры, и от помощи украинцам до политической субъектности россиян за границей, а главное — уровень и качество обсуждений, позволили нарисовать объемную картину реальности. Конференция, ее информационный и интеллектуальный результаты органично вписались в  процессы, происходящие в среде выступающих против войны россиян за границей, внесли в них свой значимый вклад.

Описать этот широкий контекст и роль в нем прошедшей в декабре конференции мы попросили одного из наиболее заметных ее участников социолога из Карлова университета  соучредителя Пражского Российского антивоенного комитета Дениса Билунова.

Год войны и российская эмиграция 

9-10 декабря 2022 г. в Берлине состоялась традиционная конференция, которую ежегодно организует НКО «Немецко-российский правозащитный диалог» при поддержке немецких и польских коллег.

В отличие от предыдущих лет, состав спикеров и предмет обсуждения выходил далеко за рамки собственно правозащитной тематики. В обстоятельствах, когда уже много месяцев продолжается полномасштабная агрессия РФ против Украины, главным содержанием общественного диалога в русскоязычной Европе просто не могут не быть антивоенные инициативы и развитие взаимодействия антипутинских групп. Этот запрос проявился в самом названии конференции — «Российское гражданское общество внутри страны и вне ее против войны, за права человека».

Ключевые организаторы, Игорь Эйдман и Сергей Давидис, старались также учитывать контекст: ровно за неделю до конференции в Берлине прошел масштабный Конгресс антивоенных инициатив, в котором приняли участие около 300 русскоязычных активистов из 30 стран. По итогам этого Конгресса начался процесс создания объединенной «платформы», которая подразумевает горизонтальное взаимодействие сообществ (в отличие от лидерских оппозиционных проектов) и принципиально открыта для присоединения новых групп. Конгресс имел заметный резонанс как в российской политической эмиграции, так и в той части европейского истеблишмента, которая заинтересована в развитии антипутинской альтернативы внутри ЕС. В этой ситуации правозащитная конференция 9-10 декабря должна была стать (и стала) естественным продолжением конгресса — в формате экспертного обсуждения перспектив русскоязычных антивоенных и антипутинских инициатив. Именно исходя из этого, организаторы составили программу и определили состав приглашенных участников.

Это решение оказалось полностью оправданным: в дискуссии выступили как основные организаторы и вдохновители берлинского Конгресса (прежде всего — Штефан Мелле), так и ключевые люди из наиболее известных оппозиционных проектов российской эмиграции (директор ФБК Иван Жданов, руководитель «Ковчега» Анастасия Буракова и многие другие).

Собственно правозащитная часть на этот раз уместилась в две дискуссионные панели — одну по ситуации в РФ и Беларуси (ожидаемо была констатирована безрадостная картина) и вторую, посвященную нарушению прав граждан Украины в результате российской агрессии. В этой части состоялся важный обмен опытом правозащитных групп из разных стран: особо отмечу выступление Евгении Чириковой, помогающей выбираться из России украинцам, которые вынужденно оказались там — под прямым давлением оккупационных властей или спасаясь из зоны активных боевых действий.

Много обсуждались вопросы, связанные с российской эмиграцией: от оказания помощи бегущим от призыва на войну до политизации диаспоры и её структурного развития. В этот большой круг тем вошли анализ состояния российской политической эмиграции, ее взаимодействие с единомышленниками внутри страны, переосмысление российской культуры и идентичности и т.д. Поскольку я был активным участником всех этих дискуссий, то решил написать обобщающую их итоговую статью — неизбежным образом она, в первую очередь, отражает мою собственную точку зрения, которая, однако, сложилась в результате длительных содержательных споров с коллегами в Берлине. Организаторы конференции любезно согласились опубликовать эту статью на их сайте.

***

Большие войны приводят к необратимым переменам. В полной мере это относится и к путинской России: нет ни одного хоть сколько-нибудь реалистического сценария, в котором всё в ней вернулось бы к пресловутой «стабильности» — хотя бы даже конца 10^-х годов, а тем более «докрымского» образца. Знаковым фактором необратимости перемен является массовый исход из России её граждан — его уже нередко сопоставляют его по масштабам и социальным последствиям с постреволюционной эмиграцией столетней давности.

Конечно, в эпоху информационного постмодерна физическая мобильность людей на порядки выше, чем в прежние времена, и даже само тоскливое слово «эмигранты» (с ассоциативным рядом «мосты сожжены, неустроенность, ностальгия») нередко заменяется на гораздо более оптимистичное «релоканты». Перемещение по миру, независимо от его причин, нормализуется, а сама новая диаспора рассматривается как чрезвычайно подвижное сообщество с общей корневой системой и ростками по всему миру. Изучая эту «российскую ризому», социологи несколько комплиментарно задаются вопросом о её способности, в отличие от предшественников, «повлиять на вектор истории» (1).

С практической точки зрения, однако, для того чтобы «влиять», необходимо обрести политическую субъектность — с чем в постельцинской России у живых элементов гражданского общества почти всегда были заметные трудности, даже в моменты массовых протестов (как, например, в Хабаровске в 2020 г.) Впрочем, новые российские эмигранты не только имеют общие ценности, но и, судя по данным опросов, политикой «интересуются» — а также живут теперь в странах, где нет никаких проблем со свободой собраний и ассоциаций. Исходя из этого, появление на свет международного политического объединения антипутинских россиян выглядит вполне естественным — хотя эта идея и вызывает довольно много критики, причем с самых разных позиций. Сразу оставляя за рамками унылую риторику кремлевской пропаганды (про «предательство» и т.д.), рассмотрим основные виды возражений тех, кто в широком смысле слова является единомышленниками, — с тем, чтобы потом разобрать, насколько эта критика является основательной, кому это объединение нужно и зачем.

Во-первых, довольно часто можно услышать, что сейчас все наши возможности должны быть направлены исключительно на прямую помощь Украине. Между тем развитие сообщества даже в пределах одного города требует отдельных усилий, не говоря уже об организации трансграничного взаимодействия всей российской политической диаспоры. Разумеется, проведение встреч, публичных дискуссий и особенно больших форумов воспринимается критиками этого направления как бессмысленная или даже вредная растрата ресурсов — мол, лучше бы все эти деньги направили ВСУ.

Во-вторых, «эмигрантская политика» рассматривается многими как нечто заведомо второстепенное и мелкотравчатое. По-настоящему достойной точкой приложения усилий, дескать, является только изменение ситуации внутри России, поэтому и сам отъезд из страны в этом контексте рассматривается как сомнительное решение, а уж если такое по каким-то вынужденным причинам произошло, то приоритетные направления деятельности должны быть напрямую связаны с Россией: лоббирование санкций, привлечение внимания мира к гражданской активности внутри страны, солидарность с политзаключенными и т.д.

Наконец, третье направление критики скептически оценивает перспективы любых — и особенно трансграничных объединений — во-первых, ссылаясь на провальный опыт коалиционного взаимодействия российской оппозиции в прошлом, и, во-вторых, указывая на то, что для эмигрантов гораздо полезнее и перспективнее направить усилия на собственную интеграцию в общества их новых стран проживания.

Несмотря на всю эту критику, десятки тысяч уехавших за рубеж россиян, очевидно, считают для себя важным не только в той или иной степени помогать Украине, но и коллективно манифестировать свою позицию: как в социальных сетях, так и участвуя в митингах, публичных встречах и конференциях. Еще с момента ареста Навального в начале 2021 г. инициативные группы в разных странах начали синхронизировать свои действия с помощью социальных сетей, а после начала полномасштабной войны в Украине вирусную популярность приобрел бело-сине-белый флаг (противопоставленный официальному флагу агрессора) и таким образом зарубежные антипутинские россияне сделали заявку на собственную если не идентичность, то, по крайней мере, субъектность.

Вся эта активность вызывает интерес в западном мире — и особенно в странах ЕС, которым нужен альтернативный Путину российский партнер по диалогу. Один из наиболее заметных спикеров по этой теме — экс-премьер Литвы, евродепутат Андрюс Кубилюс, который не так давно опубликовал целую серию статей (2), настаивая на необходимости добиться не просто военной победы Украины, но и демократизации России. На старте своей политической карьеры Кубилюс ещё застал горбачевскую перестройку и хорошо помнит о вкладе тогдашней литовской диаспоры в становление независимой постсоветской Литвы. Поэтому для него выглядит естественным взаимодействие с антипутинскими эмигрантами, и, например, в июле 2022 г. он принял участие в пражском Конвенте российских гражданских сообществ в Европе.

Подход Кубилюса, насколько можно судить, разделяет МИД Германии и значительная часть европейского истеблишмента в Брюсселе. Как указывалось выше, в декабре 2022 г. в Берлине состоялось два подряд заметных русскоязычных форума. Первый из них, Конгресс антивоенных инициатив (3), собрал почти 300 участников из 30 стран, его основная цель состоит в том, чтобы на основе взаимодействия между создать горизонтальное объединение, которое организаторы называют «платформой». В отличие от уже сложившихся структур российской оппозиции за рубежом (ФБК Навального, Форум Свободной России Каспарова-Ходорковского, Съезд депутатов Пономарева), «платформа» не имеет формальных лидеров и ориентирована, прежде всего, на молодых гражданских активистов. Вторую берлинскую конференцию провел «Немецко-российский правозащитный диалог» (4) — с целью экспертного обсуждения процессов, происходящих в русскоязычной диаспоре.

Я был в числе организаторов и участников всех трех перечисленных форумов, и думаю, что опыт этих встреч может помочь содержательно ответить на критику, краткий обзор которой представлен выше. Предлагаемые рассуждения основаны как на том, что я услышал и увидел в Праге и Берлине, так и на материале последующих дискуссий, которые интенсивно продолжаются онлайн.

ПРОБЛЕМА БАЗОВОГО СЦЕНАРИЯ

Систему координат, в которой мы находимся, можно начертить по-разному, в зависимости от того, как мы видим наиболее вероятное дальнейшее развитие событий. Игорь Эйдман, один из главных организаторов экспертной берлинской конференции, убеждён, что в ближайшие месяцы поставки современных наступательных вооружений Украине изменят ход войны решающим образом — и поражение России приведет не только к смене власти в Кремле, но и к быстрой демократизации под давлением западного мира. Этот оптимизм перекликается с фразой, которую часто использует в своей публичной риторике Гарри Каспаров: «Украинский флаг над Севастополем — это.. начало российской революции» (5). Однако другие участники дискуссии в Берлине были сдержаннее в оценках. Например, социолог из американского Rutgers University Сергей Ерофеев высказал мнение, что «главный враг Путина — россияне», о чем диктатору хорошо известно, поэтому победа Украины приведет к эскалации насилия и террора внутри России, причем в наиболее радикальном сценарии вполне вероятно и применение ядерного оружия.

Разумеется, расчёт на быстрые демократические перемены в России (или, по крайней мере, открытие окна возможностей для них) как итог военного поражения естественным образом предполагает, что «эмигрантская политика» не имеет самостоятельного значения и все усилия надо фокусировать на том, что будет происходить в ближайшее время внутри страны.

С другой стороны, по мнению ряда ведущих экспертов, запас прочности персоналистских режимов (а значит, и путинского) очень высок, поэтому даже полный разгром вовсе не гарантирует быстрых демократических перемен (6), о чем свидетельствует, скажем, пример Саддама Хусейна, который после сокрушительного поражения в войне 1991 г. сумел удержать власть на долгих 12 лет. В подобном случае всему миру придется иметь дело с «большой Северной Кореей» на протяжении длительного периода времени — и в этом сценарии способность российской диаспоры к самоорганизации и активным осмысленным действиям приобретает большое значение.

Разнообразие центров политической эмиграции и обусловленная им борьба амбиций лидеров (7) не должны стать критической проблемой для этой самоорганизации — в пользу чего говорит пример упомянутой выше «платформы», о чем на конференции подробно рассказал один из инициаторов ее создания Штефан Мелле.

МОЖЕТ ЛИ АНТИВОЕННОЕ ДВИЖЕНИЕ ОСТАНОВИТЬ ВОЙНУ

Шок и ужас, который охватывает всех нормальных людей при новых известиях о варварских бомбардировках и других военных преступлениях, нередко парализует волю или провоцирует самые простые реакции — сострадание к жертвам, ярость по отношению к агрессору, а также, в случае россиян, стыд и боль за свою страну, за собственное бессилие остановить этот кошмар. Именно поэтому часть критиков требует всю активность направить на оказание прямой помощи и не тратить силы и средства на «бессмысленные конференции».

Мне уже не раз приходилось цитировать слова известного хорватско-боснийского правозащитника Игоря Блажевича о том, что «антивоенные кампании не заканчивают войны», но это не означает, что они бессмысленны (8). Войны завершаются на поле боя, однако, чтобы приблизить этот момент, необходимо произвести изменения в общественных настроениях. При этом нельзя рассчитывать на то, чтобы сразу сделать из сторонника войны ее противника, — этот процесс перехода состоит из нескольких фаз, для каждой из которых нужен свой нарратив. Всё это занимает немало времени и невозможно без публичной дискуссии.

Стоит вспомнить и обращенные к россиянам слова президента Зеленского: «Не нужно бороться за Украину, мы сами за себя боремся. Боритесь за свое тело, за свою свободу, за свои права и за свою душу…» (9) Эта борьба, очевидно, предполагает объединение людей, которое невозможно, во-первых, без прямого общения с обсуждением самого широкого круга тем, и, во-вторых, без профессиональной работы по развитию этого объединения, вовлечению в него новых людей. Симптоматично, что в ходе берлинской конференции эту мысль отстаивал украинский журналист Игорь Исаев, прямо рекомендовавший коллегам развивать политическую субъектность российской диаспоры.

Императив «помогайте молча» и связанные с ним обвинения в «пиаре», «самолюбовании», в том, что «вы хотите решить собственные вопросы», критически ограничивает потенциал помощи — который, следует заметить, весьма значителен. Потенциально речь идёт как минимум о сотнях тысяч людей, значительная часть которых — состоявшиеся профессионалы или предприниматели. Чтобы вовлечь их, нужно убедить их в масштабности и системности антивоенного движения — в том, что оно способно не просто оказывать сравнительно небольшую гуманитарную помощь, но и играть самостоятельную роль, вести диалог с европейскими институтами, быть признанным миром в том или ином качестве.

Да, в первые недели после 24 февраля множество людей, следуя естественному импульсу, бросились жертвовать деньги и вещи или работать волонтерами, помогающими беженцам, — не думая ни о каком объединении единомышленников. На каждом из трех упомянутых форумов  эта тема была лейтмотивом. На конференции 9-10 декабря в Берлине, к примеру, Евгения Чирикова рассказала о русскоязычных эстонских волонтерах, которые в сотрудничестве с единомышленниками внутри России помогли выбраться на свободу тысячам украинцев, вынужденно оказавшихся на территории страны-агрессора, представительница заслуженно приобретшего большую известность проекта «Russians for Ukraine» Елена Таращанская – об уникальном опыте объединения волонтеров для поддержки украинских беженцев на польской границе, а Ирина Гурская из Пензы – об организации, вопреки давлению и угрозам, помощи украинцам непосредственно внутри России.

Однако даже у самых неравнодушных, совестливых и бескорыстных людей постепенно происходит выгорание. Это случается по разным причинам, но главная из них состоит в том, что время и силы уходят, а количество зла и боли не уменьшается. Когда же этим людям ещё порой говорят, что их помощь «токсична», что лучше бы они поехали в Россию «свергать Путина», что они сами во многом и виноваты (пусть даже отчасти это, возможно, и правда), то можно не сомневаться — активность будет не увеличиваться, а иссякать. В этом ли состоит интерес тех, кто действительно хочет поражения агрессора?

ЗАЧЕМ РОССИЙСКОЕ АНТИВОЕННОЕ ДВИЖЕНИЕ ЕВРОПЕ

К середине осени 2022 г. стало всё более очевидным, что непротиворечивого плана относительно будущего России нет ни у кого из основных политических игроков в мире. Вскоре об этом достаточно откровенно начал говорить и писать Кубилюс, но особенное впечатление на меня произвела одна непубличная сессия вопросов и ответов, которую проводил высокопоставленный сотрудник администрации США — организаторы представили его как одного из вашингтонских асов стратегического планирования. На прямой вопрос бельгийского коллеги о том, какой сценарий будущего России наиболее соответствует интересам США, спикер ответил: «I don’t know». Это обескураживающее положение дел констатируют также Каспаров и Ходорковский в своей недавней статье, опубликованной в «Foreign Affairs» (10): многие американские decision makers неразрывно связывают крах Путина с крайне нежелательным для них усилением Китая, а также с критическим ослаблением контроля над российским ядерным арсеналом. Что касается Германии, то дело обстоит ещё хуже: по словам участника экспертной берлинской конференции Андреаса Хайнеманна-Грюдера, в публичной риторике о войне в Украине всё чаще можно услышать оборот «грязный мир».

Понятно, что лучшим для всех нас был бы план трансформации России в «нормальную европейскую страну» (как это предлагает, например, Кубилюс), но, к сожалению, далеко не все считают это возможным. В Украине, например, поддерживают одновременно демократизацию России по лекалам Ильи Пономарева и ее распад («Форум свободных народов России»), при этом довольно популярна также идея полной изоляции побежденного врага («ров с крокодилами»). Можно, конечно, сказать, что хороша любая риторика, которая помогает поддерживать волю к победе, но всё же изоляция и интервенция — это два совершенно разных плана, которые предполагают некоторый набор действий уже сейчас.

В этих обстоятельствах понятно желание политиков Запада (в большей степени, судя по всему, — ЕС) видеть институционально организованных россиян, которые могли бы стать антипутинским полюсом за пределами РФ. Именно поэтому МИД Германии поддерживает инициативу по созданию трансграничной «платформы» российских антивоенных активистов, именно поэтому медийных лидеров нашей оппозиции приглашают на статусную Мюнхенскую конференцию по безопасности, где другие страны представлены на уровне министров и даже глав правительств.

Существенно также, что в Европе уже проживают миллионы русскоязычных граждан стран ЕС, в т.ч. эксперты и политики, естественным образом рассматривающие проблему «российской стратегии» Европы как свою большую профессиональную перспективу и даже миссию (например, немецкий евродепутат Сергей Лагодинский, который принимал участие в берлинском Конгрессе антивоенных инициатив и запланированному выступлению которого на экспертной конференции помешала болезнь). В этом смысле те эмигранты, которые нацелены в первую очередь на скорейшую интеграцию в общества новых стран проживания, конечно, имеют свой резон, но нет сомнений в том, что трансграничная антипутинская диаспора как единое целое сейчас представляет для Запада самостоятельную ценность.

КАК И ЗАЧЕМ ОБЪЕДИНЯТЬСЯ

Но насколько значим организационный и интеллектуальный потенциал российской политической эмиграции? Скептики пренебрежительно считают, что она состоит преимущественно из оппозиционных лузеров, которые либо пребывают в несбыточных мечтах о триумфальном возвращении в Россию после «победы демократии», либо не питают на этот счёт особых иллюзий и попросту заняты циничным грантоедством. Именно из-за относительной распространенности этого стереотипа наиболее амбициозные и статусные оппозиционеры, как правило, стремятся дистанцироваться от ярлыка «политический эмигрант» и всячески подчеркивают, что заняты именно российской повесткой, даже несмотря на то, что вынужденно находятся за пределами страны.

В реальности людей, которые занимались в России оппозиционным активизмом, были вынуждены скоропостижно уехать и оказались в подвешенном состоянии, не так уж и много — порядка нескольких сотен. У тех, кто слишком погружен в соцсети с соответствующим составом ленты, может сложиться несколько искаженное впечатление о российском эмигрантском антивоенном движении. Некоторая профессиональная аберрация возможна также у людей, занятых full time помощью политическим иммигрантам — на берлинской конференции это было заметно по выступлению литовского коллеги Витиса Юркониса, который уже давно самоотверженно спасает беглецов из России и Беларуси.

Но на самом деле массовую основу эмигрантского активизма составляют тысячи человек, которые уехали уже достаточно давно. Они, как правило, вполне самодостаточны финансово, и их жизненные планы связаны не столько с Россией, сколько с новой страной проживания. Активность этих людей — естественное проявление их гражданской позиции, на которое могут накладываться какие-то интересы, непоправимым или серьезным образом поставленные под удар преступной путинской политикой (например, разрушенные бизнес-связи с Россией, наличие там собственности, родственников и т.п.) Даже в самой последней волне эмиграции, которая состоит во многом из молодых людей, часто не имевших времени основательно подготовиться к отъезду, большинство относительно уверенно смотрит в будущее и в целом полагается на свои способности обустроить собственную жизнь за границей (11).

Иными словами, даже политизированные эмигранты в значительной степени обособлены от собственно российских проблем — хотя, конечно, не безразличны к ним. Российская диаспора в целом представляет из себя отдельное от России социальное прото-образование и, возможно, имеет потенциал для того, чтобы сформировать собственную идентичность, отличную от путинской РФ, а также шансы на признание этой идентичности мировым сообществом.

С одной стороны, такая трансформация утилитарна — таким образом создается инструмент давления на кремлевский режим, который олицетворяет непутинскую альтернативу для россиян. С другой стороны, это органический процесс, у которого своя социальная природа и последствия которого в случае длительного противостояния Запада и путинской РФ пока ещё выглядят, скорее, фантазиями. Впрочем, некоторое представление о возможном векторе этого процесса дает история кубинского коммьюнити во Флориде (12).

Существенно, что диаспоральное обособление от России имеет вовсе не исключительно политическую природу. Это комплексный процесс — в т.ч., например, его можно и нужно рассматривать как феномен культуры. В этом контексте были особенно интересны выступления на экспертной конференции в Берлине режиссера Юлии Ауг и кинопродюсера Сэма Клебанова. Возможно, именно в сфере культуры будут созданы стимулы для появления «самости» россиян за пределами России.

Впрочем, как уже было сказано, медийные лидеры эмиграции пока что предпочитают делать ставку на быстрые изменения в России вследствие военного поражения. Такая тактика определяет приоритеты: внимание этих лидеров к обособленным интересам российской эмиграции невелико, в результате чего между ними и сообществами активистов сохраняется заметная дистанция, которую также часто усугубляет разрыв поколений. Тем не менее, участие в экспертной берлинской конференции ведущих менеджеров Ходорковского (Анастасия Буракова) и ФБК (Иван Жданов) дает некоторые основания для оптимизма — возможно, всё же в 2023 г. основные акторы российской политической эмиграции сумеют найти формат взаимодействия. Скорее всего, однако, диалог между западным истеблишментом и нашей диаспорой будет развиваться по разным векторам и в ближайшей перспективе в нем не будет значительного прогресса — по крайней мере, до тех пор, пока не произойдут критически важные изменения в ходе войны.

Разумеется, чем быстрее российская диаспора сумеет обрести политическую субъектность, тем более весомым образом она сможет и помогать Украине победить агрессора, и влиять как на собственное положение, так, в конечном итоге, и на процессы, которые будут происходить в России.

ЭМИГРАЦИЯ И РОССИЯ

Сергей Давидис, Денис Шедов и другие правозащитники, выступавшие на берлинской конференции, констатировали очевидное: после начала полномасштабной войны в России режим ужесточает репрессии в отношении инакомыслящих. Растёт число политзаключённых, независимые СМИ практически полностью разгромлены, любая активность в общественном поле связана с большими рисками. Всё это означает, что эмиграция из России по политическим мотивам будет нарастать, что, помимо прочего, оказывает сильное эмоциональное воздействие на тех наших единомышленников, кто по принципиальным соображениям или в силу личных обстоятельств принял решение остаться внутри страны.

Пикировки в соцсетях между «уехавшими» и «оставшимися» (речь, повторюсь, о противниках режима Путина) — одна из знаковых примет современного медийного ландшафта в Рунете. Некоторое отчуждение и связанные с этим эмоции, вероятно, неизбежны — но в практической плоскости нас должен интересовать не бессмысленный вопрос, кто более прав, а как сохранить связь и эффективнее организовать взаимодействие. Опыт других стран и просто здравый смысл указывают на то, что при открытии в России «окна возможностей» для перемен решающее слово будет за теми, кто находится внутри страны, — но диаспора может сыграть крайне важную роль, поддерживая своих единомышленников. Мера этой важности зависит от того, насколько хорошо диаспора организована и от ее способности лоббировать решения ведущих политических сил в мире.

Если говорить о лоббировании, то, конечно, имеет значение, с каких позиций оно ведётся — как видят идеальный образ будущего сами лоббисты. В рамках общего демократического сценария для России есть две основные проблемы: каков именно путь его реализации и что именно означает «конец империи». Романтический вариант решения первой проблемы предполагает быстрые перемены к лучшему после военного разгрома режима, что, как уже было сказано, не слишком очевидно. Расчёт на то, что эти перемены будут обеспечены военной интервенцией НАТО, Украины или легиона «Свобода России» выглядит в нынешних обстоятельствах полной утопией.

Ненамного реалистичнее выглядит сценарий, при котором после отстранения или смерти Путина его деморализованное окружение, временно оставаясь у власти, будет постепенно идти на уступки — существенно, что даже «украинский флаг над Севастополем» не гарантирует такого развития событий. Но когда и если это произойдёт, особенно важно, кто и как будет в состоянии действовать внутри России. Внешним силам, включая эмиграцию, необходимо уже сейчас оказывать поддержку сторонникам демократизации всеми возможными путями. Начинается эта поддержка с эмпатии, с публичного выражения солидарности — казалось бы, элементарная вещь, но почему-то даже некоторые лидеры общественного мнения ее то ли не понимают, то ли сознательно игнорируют.

Однако, значительно более вероятен, к сожалению, пессимистический прогноз: консолидация стагнирующего режима в незавидном положении мирового изгоя, с повышением градуса репрессий в отношении несогласных и падением уровня жизни. В этом, условно говоря, «кубинском» сценарии особенное значение приобретает наличие альтернативного полюса для россиян — и миссия политической диаспоры состоит в том, чтобы его сконструировать и развивать.

Второй полемический вопрос в дискуссиях об образе будущего касается «конца империи» и «деколонизации». Эту риторику используют для обоснования желательности или неизбежности распада России — что, конечно, дает богатый материал для кремлевской пропаганды, которая находится в постоянном поиске хотя бы каких-то обоснований агрессии против Украины. Между тем как практические шаги апологетов «деколонизации», так и их публичные рефлексии пока что крайне неубедительны и выглядят неловкой попыткой встроиться в модные западные тренды. В контексте разговора о лоббировании следует заметить, что сама по себе стратегия раздела России на отдельные части воспринимается на Западе — и особенно в США — с большим скепсисом и опасением. Надо также отдавать себе отчёт в том, что реализация такой стратегии почти неизбежно связана с поощрительным опережающим снятием санкций в отношениии регионов России, объявивших о независимости, — и фактически уходом таких региональных элит от большей части ответственности за последствия войны.

Сказанное, однако, не означает, что проблемы преодоления имперского менталитета и гиперцентралистской оптики в российском обществе — и даже в российской политической эмиграции — не существует. Полезно и необходимо внимание к этим темам, их публичное обсуждение на качественном экспертном уровне с участием спикеров, представляющих разные подходы. В целом же концепция трансграничного диаспорального объединения русскоязычных людей с разными этническими и региональными идентичностями вполне соответствует сложившейся практике бытового общения. Приведу ещё характерный пример политического применения этой концепции. Для многотысячного российского антипутинского митинга в Праге 26 марта 2022 г. были изготовлены десятки плакатов «Сибирь против Путина», «Татарстан против Путина», «Петербург против Путина» и т.д., причем половина из них были оставлены с пустым полем, в котором люди охотно вписывали название своего родного города или региона России.

ПЕРСПЕКТИВЫ И ЦЕЛИ

Интеграция диаспоры в целом соответствует интересам большинства эмигрантов — особенно последней волны, которых очень много и которые наиболее политизированы. Поскольку этот процесс готовы поддерживать в ЕС, надо расширять и использовать связи с политиками, медиа и общественными организациями тех стран, где обстоятельства наиболее благоприятны. Важно создать рамочное объединение, которое выглядело бы убедительно как в смысле широты представительства, так и в смысле известности и авторитета его медийных лиц — чтобы добиться институционального признания со стороны западного мира. Такое признание подразумевает проактивную позицию в отношении путинской РФ (включая не только консультации с западными политиками по санкциям и контурам её будущего, но и всемерную помощь живым росткам гражданского общества внутри страны) и возможность защищать обособленные интересы «европейских россиян».

В контексте войны практический смысл такого объединения — в кратном увеличении помощи Украине за счёт более широкого охвата русскоязычной диаспоры и, на этой основе,  развитие диалога с украинцами, элементы которого, к счастью, сохраняются, несмотря на все очевидные препятствия. Отдельно отмечу, что в обеих берлинских декабрьских конференциях были участники из Украины, в т.ч. на Конгрессе антивоенных инициатив — Александра Романцова, исполнительная директорка «Центра гражданских свобод», получившего в 2022 г. Нобелевскую премию мира.

Достоверно спрогнозировать, когда и как именно закончится война в Украине, а также какие у этого будут последствия для России, сейчас не может никто. Но во всех сценариях сильная и самостоятельная трансграничная организация антипутинской российской диаспоры будет полезна для тех, кто хочет поражения агрессора и преодоления последствий этой проклятой войны.

Денис Билунов

Фото: оргкомитет проекта

(1) Ника Костенко, Маргарита Завадская, Эмиль Камалов, Иветта Сергеева. Российская ризома: социальный портрет новой эмиграции https://re-russia.net/expertise/045/?sphrase_id=5830

(2) Andrius Kubilius. How the West Will Help Democracy In Russia? https://elpnariai.lt/en/andrius-kubilius-how-the-west-will-help-democracy-in-russia/

(3) Конгресс Антивоенных Инициатив, официальный сайт https://antiwar.in/

(4) Конференция «Российское гражданское общество внутри страны и вне ее против войны, за права человека», официальный сайт https://www.human-rights-year.com/2022/11/16/konferencziya-rossijskoe-grazhdanskoe-obshhestvo-vnutri-strany-i-vne-ee-protiv-vojny-za-prava-cheloveka/

(5) Михаил Соколов. Что похоронит режим Путина? (Интервью с Гарри Каспаровым) https://www.svoboda.org/a/chto-pohoronit-rezhim-putina-/31819608.html

(6) Григорий Голосов. Новая персоналистская власть после Путина? Едва ли

https://holod.media/2022/10/26/golosov-personalistskaya-vlast/

(7) Денис Билунов. Российская политическая эмиграция: обзор текущего состояния дел https://www.academia.edu/91658206/The_Russian_political_emigration_current_state_in_Russian_

(8) Мария Середа. Правозащитник Игорь Блажевич о стратегии антивоенных кампаний https://te-st.org/2022/05/11/igor-blazevich-interview/

(9) Зеленский о Путине после войны: Все равно, что с ним будет. Пусть разбирается его общество (Интервью BBC) https://news.liga.net/politics/news/zelenskiy-o-putine-posle-voyny-vse-ravno-chto-s-nim-budet-pust-razbiraetsya-ego-obschestvo

(10) Mikhail Khodorkovsky, Garry Kasparov. Don’t Fear Putin’s Demise https://www.foreignaffairs.com/ukraine/dont-fear-putins-demise

(11) Ника Костенко, Маргарита Завадская, Эмиль Камалов, Иветта Сергеева. Российская ризома: социальный портрет новой эмиграции https://re-russia.net/expertise/045/?sphrase_id=5830

(12) Денис Билунов. Не родина и не смерть. Как российская эмиграция может повторить судьбу кубинской. https://theins.ru/obshestvo/255901